«СОВЕРШЕНСТВО ТЕХНИКИ».
ФРИДРИХ ГЕОРГ
ЮНГЕР
Роберт Стойкерс, пер. Андрея Игнатьева
Родившийся 1
сентября 1898 г. брат известнейшего немецкого писателя Эрнста Юнгера Фридрих Георг Юнгер с
очень раннего возраста интересовался поэзией, и этот глубокий интерес был пробужден в нем немецким
классицизмом. По этому пути он пришел к Клопштоку,
Гёте и Гёльдерлину. Благодаря этому раннему погружению в
творчество Гёльдерлина Фридрих Георг Юнгер
был очарован античностью и воспринимал сущность культуры древних греков и
римлян как приближение к природе, как прославление простоты, для которой в то в
то же время было характерно
представление о человеке, которое, пережив века, останется неизменным в
европейской душе, иногда, будучи видимым
при свете дня, а иногда оставаясь
скрытым. Техническая эра лишит
человека этой живительной близости, опасным образом изолировав его от мира
стихий. Все поэтическое творчество Фридриха Георга Юнгера представляет собой
яростный протест против несущих смерть тенденций, составляющих это отчуждение. Наш герой навсегда останется под глубоким впечатлением от
идиллических пейзажей своего детства, и это впечатление найдет своё отражение в
его безусловной любви к земле, к животному и растительному миру (и прежде
всего, к насекомым, именно Фридрих Георг познакомит своего брата Эрнста с миром
энтомологии), самым простым живым существам на планете, основе жизни.
Первая мировая война положит конец
этому юношескому погружению в природу. В 1916 г. Фридрих Георг поступил на
службу как кандидат в офицеры. Получив
тяжелое ранение в легкое на фронте на Сомме в 1917 г., он провел оставшееся
время войны в полевом госпитале. После выздоровления он поступает на
юридический факультет и в 1924 г. получает степень доктора. Но он никогда не
сделает карьеру юриста, а вскоре обнаружит призвание политического писателя в
рядах движения левых националистов, между национал-революционерами
и национал-большевиками, начав позже сотрудничать с Эрнстом Никишем, редактором журнала «Widerstand» («Сопротивление»).
Публикуя свои тексты в этом журнале, также как в «Arminius» и «Die Kommenden»,
братья Юнгер создадут новый стиль, который мы могли бы определить как
«солдатский национализм», выражавший настроения молодых офицеров, недавно
вернувшихся с фронта и не сумевших приспособиться к мирной жизни. Их окопный опыт
и ярость атак показали им через пот и кровь, что жизнь это не игра,
изобретенная разумом, но органический стихийный беспорядок, где, на самом деле,
царят импульсы.
Политик в своей собственной сфере
должен почувствовать температуру этого беспорядка, вслушиваться в эти импульсы,
плыть по его излучинам, чтобы породить вечно юную, новую, живительную силу. Для
Фридриха-Георга Юнгера политику следует воспринимать с космической точки
зрения, за пределами всех «буржуазных, рационалистских и интеллектуалистских
миазмов». Одновременно с этой ролью политического писателя и пророка этого
нового, радикально антибуржуазного национализма Фридрих Георг Юнгер погружается
в творчество Достоевского, Канта и великих американских
романистов. Вместе со своим братом Эрнстом он предпринимает серию путешествий
по Средиземноморью: Далмация, Неаполь, Балеарские острова, Сицилия и острова
Эгейского моря.
Когда Гитлер пришел к власти, то победу
одержал национализм масс, а не тот абсолютный и космический национализм,
провозглашаемый малой «многославной» фалангой (sic), которая публиковала свои
тексты в национал-революционных журналах. В своем
стихотворении «Der
Mohn» («Мак») Фридрих Георг Юнгер
иронизирует и описывает национал-социализм как «песенку пьяного подростка». Как
следствие этих саркастических стихов последовала серия проблем с полицией,
из-за чего он оставил Берлин и вместе с Эрнстом поселился в Кирххорсте, в
Нижней Саксонии.
Уйдя из политики после опубликования
более чем сотни стихов в журнале Никиша – который все более чувствовал на себе
давление власти, пока не был арестован в 1937 г. – Фридрих Георг Юнгер целиком
посвятил себя литературному творчеству, опубликовав в 1936 году очерк под заглавием
«Ueber das Kosmische» и в 1939г. закончив первую редакцию своего главного
философского труда: «Die Perfektion der Technik» («Совершенство техники»). Первые черновики этой работы
погибли в 1942 г. во время бомбардировки союзников. В 1944 г. первое издание,
осуществленное на основе серии новых очерков, снова превратилась в пепел по
вине атаки с воздуха. Наконец, книга вышла в 1946 г., породив споры вокруг
проблематики природы и техники и предвещая, вопреки своей «консервативной»
ориентации, все экологические требования в Германии 60-х, 70-х и 80-х гг. Во
время воины Фридрих Георг Юнгер публиковал стихи и тексты об античной Греции и её богах. С появлением «Die Perfektion der Technik», которая выдержит несколько изданий, Фридрих Георг увлекся
тематикой техники, природы, счета, механизации, омассовления и собственности.
Избегая в «Die Perfektion der Technik»
изложить свои идеи в классическом, линейном и систематическом виде, он приводит
свои доводы как бы «по спирали», в неупорядоченной форме, разъясняя раз за
разом, глава здесь, глава там, тот или иной аспект глобальной технизации. Словно филигрань, заметна критика идей,
которые в ту пору его брат Эрнст защищал в «Der Arbeiter» («Рабочий»), приняв
как неизбежность развитие современной техники. Его интитехницистская поиция
сближается со взглядами Ортега-и-Гассета, нашедшими отражение в работе «Размышления о
технике» (1939), а также идеями Генри
Миллера и Льюиса Манфорда
(использовавшего термин «мегамеханизм»). В 1949 г. Фридрих Георг опубликовал
работу, посвященную истолкованию Ницше,
в которой он ставит вопрос о значимости
циклической теории времени, возвещенной отшельником из Сильс-Марии. Фридрих
Георг Юнгер оспаривает полезность использования и проблематизации циклической
концепции времени, потому что это использование и эта проблематизация
в конце концов придает времени единую и неприкосновенную форму, которая Ницше
мыслилась как циклическая. Циклическое время, присущее Греции
у истоков её истории и дохристианской философии, следовало бы
воспринимать с точки зрения воображаемого, а не
теории, которая навязывает природе единую модель вечности, и таким
образом мгновение и факт исчезают за произвольными отрезками, устанавливаемыми
механическим временем и выделяемыми с линейной точки зрения. Ницшеанская теория
времени, из-за того, что она делится на одинаковые и повторяющиеся циклы,
сохраняет, как полагает Фридрих Георг Юнгер, нечто механической, ньютоновское, а следовательно в конце концов не является «греческой». У
Ницше время оказывается арестантом, ему не достает
опоры и поддержки (Tragend und Haltend). Фридрих Георг Юнгер
воспевает вневременность, которая отождествляется с первозданной природой,
Wildnis, природой Пана, нетронутой природной основой мироздания, не
оскверненной рукой человека, которая в своем предельном варианте представляет
собой врата, ведущие к божественному, к высшей тайне мира. «Wildnis» -
основополагающее понятие у «языческого» поэта, каковым является Фридрих Георг Юнгер - это матрица всякой
жизни и источник, куда должны вернуться все живые существа.
В 1970 г. Фридрих Георг Юнгер основал вместе с Максом Лиммельхебером выходивший один раз в три месяца журнал
«Scheidwege», в списке авторов которого фигурировали главные представители
одновременного натуралистического и консервативного течения мысли, скептически
настроенные в отношении всех форм технического планирования. В числе мыслителей, принадлежавших к этому
консервативно-экологическому направлению, мы можем вспомнить имена Юнгера Даля, Ганса Зельдмайра, Фридриха
Вагнера, Адольфа Портмана, Эрвина Харгафа, Вальтера Хайтелера, Волфганга Хедеке
и др.
Фридрих Георг Юнгер умер в Юберлингене
на берегах озера Констанца 20 июля 1977 г.
Американский германист Антон Х. Рихтер в работе, которую он
посвятил исследованию взглядов Фридриха-Георга Юнгера, выделяет четыре главные
темы его творчества: античность, циклическая суть бытия, техника и власть
иррационального. В своих текстах о Древней Греции Фридрих Георг размышляет о
дихотомии дионийского и титанического. В состав
дионисизма он включает аполлоническое и паническое,
образующие единый фронт не затронутых организацией сил, направленный против
искажений, фрагментации и одномерности титанизма и механизма нашей эпохи. Внимание
Фридриха-Георга Юнгера сосредоточено
преимущественно на хтонических и органических элементах античности.
Поэтому в его поэтическом творчестве повторяются образы света, огня и воды,
первозданных сил, к которым он испытывает глубокий пиетет. Фридрих Георг Юнгер
издевается над расчетливым разумом, над его фундаментальной неэффективностью,
превознося, в противоположность ему, власть вина, праздничного изобилия,
возвышенного духа, присущего танцу и карнавалу. Подлинное понимание реальности
достигается через интуитивное постижение энергий, сил природы, хтонического,
биологического, телесного и связанного с кровью, которые являются намного более
эффективным оружием, чем разум, плоское и одномерное слово, бездомное,
выхолощенное, обезглавленное и лишенное сути: все то, что превращает
современного человека в неполноценное существо. Аполлон несет ясный порядок и невозмутимое спокойствие, Дионис воплощает энергию, заключенную в
вине и фруктах, понимаемых как дар, как экстаз, как несущее откровение
опьянение, но никогда не бессознательность; Пан, страж природы, наделяет плодородием. По отношению к этим
щедрым и бескорыстным дарителям титаны выступают узурпаторами, накопителями
богатств, жестокими воителями, лишенными этики, противостоящими богам изобилия,
которых они иногда умерщвляют, разрывают их тела и пожирают их.
Пан является центральной фигурой в
личном пантеоне Фридриха-Георга Юнгера, Пан это властитель Wildnis, первозданной природы, которую желают уничтожить титаны. Фридриха-Георг Юнгер ссылается на Эмпедокла, учившего, что человек образует эпистемологический «континиум» с природой:
вся природа пребывает в человеке и может быть открыта посредством любви.
Имеющий своими символами рек и змей
принцип возврата, непрестанного возвращения, согласно которому все вещи
достигают изначальной Wildnis, также является путём возврата к этой самой Wildnis. Фридрих Георг Юнгер славит циклическое время, отличное от
линейно-однонаправленного иудеохристианского времени, расчленяемого на
уникальные, неповторимые моменты на таком же уникальном пути, ведущим к
Искуплению. Современный западный человек, избегающий
случайных укромных м ест, в которых проявляется Wildnis, сделал выбор
в пользу непрерывно тянущегося и имеющего направленность времени, превращая,
таким образом, свое существование в отрезок между двумя вневременными
вечностями (до рождения и после смерти). Здесь сталкиваются два
человеческих типа: современный человек, пропитанный иудеохристианскими и
линейными представлениями о времени, и органический человек, отчетливо
осознающий свою связь с космосом и космическими ритмами.
«Совершенство
техники»
На этой работе, выступающей обличением западного механицистского титанизма, воспитывались все
современные мыслители-экологисты, стремившиеся развить содержащуюся в ней
критику. Разделенная на две большие части и состоящая из множества небольших и
кратких глав, эта работа начинается с фундаментальной констатации: утопическая
литература, ответственная за введение технического идеализма в сферу политики,
только вызвала разочарование в
собственной технической оболочке.
Техника не разрешает ни одной экзистенциальной проблемы человека, не
увеличивает досуг, не сокращает рабочее время: единственное, что она делает,
это заменяет ручной труд «организованным». Техника не создает новых богатств,
напротив, она обрекает условия труда на постоянный физический и нравственный
пауперизм. Свободное развертывание техники вызвано общим недостатком человеческой
природы, который разум стремится
восполнить. Но этот недостаток не исчезает с вторжением техники, представляющей
собой только грубую маскировку, печальную попытку исправления. Машина пожирает
и истощает «материю»: её рациональность является чистой иллюзией. Экономист из-за своего особого
способа восприятия действительности верит, что техника производит богатства,
но, кажется, не замечает, что ее квантитативная рациональность представляет
собой лишь чистую и простую видимость, что техника с присущим ей стремлением
совершенствоваться до бесконечности, только следует своей собственной логике,
логике, которая не принадлежит экономической сфере.
Одной из характерных черт современного
мира является тактический конфликт между
экономистом и техником: последний стремится организовывать производственные
процессы в пользу рентабельности, фактора, являющегося чисто субъективным.
Техника, когда она достигнет своего самого высокого уровня, приводит к
дисфункциональной экономике. Этот антагонизм между техникой и экономикой может
вызвать полное замешательство у критика современной одномерности, привыкшего
класть в один и тот же ящик гипертрофии техники и экономики.
Но Фридрих Георг Юнгер воспринимат
экономику с позиции её этимологического определения: как меру и норму oikos, человеческого жилища, имеющего устойчивые границы в
пространстве и времени. Форма, которую нынче приняла oikos, берет начало из чрезмерной мобилизации ресурсов,
тождественной экономике грабежа и набегов (Raubbau), своекорыстном представлении о месте, которое человек
занимает на Земле, не принимающим во внимание прошлые и будущие поколения.
Главная идея Фридриха-Георга Юнгера
касательно техники заключается в том, что автоматизм направляем своей собственной логикой. С того
момента, когда эта логика начинает действовать, он ускользает от своих
создателей. Автоматизм техники в таком случае возрастает в экспоненциальной
функции: машины per se
вынуждают производить другие машины, вплоть до достижения полного автоматизма,
одновременно механированного и динамического за время, расчлененное на отрезки,
время, являющееся только мертвым временем. Это мертвое время проникает в
органическую ткань человеческого существа и подчиняет человека своей особой смертоносной лоике. Таким образом, человек
оказывается лишенным «своего» внутреннего и биологического времени, будучи
погружен в соответствие неорганическому и мертвому времени машины. Тогда жизнь
оказывается подчиненной грандиозному автоматизму, управляемому абсолютной
властью техники, обратившейся в госпожу своих циклов и ритмов, восприятия самой
себя и внешнего мира. Повсеместно распространившийся автоматизм представляет
собой «совершенство техники», которому Фридрих Георг, будучи органицистским
мыслителем, противопоставляет «созревание» (die Reife), которое могут пройти лишь естественные существа, без
подавления и насилия.
Главной характерной чертой колоссальной
и титанической организации техники, господствующей в современную эпоху,
является исключительное главенство, осуществляемое решениями и причинными
выводами, свойственными техническому образу мышления и логике. Государство, будучи
политической инстанцией, благодаря технике может обрести безграничную власть.
Но для государства это окажется лишь союзом с дьяволом, потому что принципы,
присущие технике, в конце концов лишат его
органической сущности, заменяя её чистым и жестким техническим автоматизмом.
За тотальной автоматизацией следует
тотальная организация в смысле действий. Труд в эпоху экспоненциального роста
количества автоматов обретает совершенную организацию, то есть служит
подлинному и немедленному получению прибыли, держа подальше или не принимая во
внимание рабочую силу или полезность. Только техника способна оценить себя, то,
что подразумевает автоматизацию до предельной степени и одновременно обмен до
предельной степени, ведущий к нормализации до предельной степени, чьим
следствием является стандартизация до предельной степени. Фридрих Георг Юнгер
добавляет представление о «делении» (Stueckelung), где «части» уже не являются «частями», но «деталями» (Stuecke), сведенными к функции простого аппарата, неорганической
функции.
Фридрих Георг Юнгер цитирует Маркса, чтобы обличить отчуждение,
свойственное этому процессу, но он дистанцируется от него, видя, что тот
рассматривает технический процесс как неизбежный fatum в процессе эмансипации класса пролетариев. Рабочий (Arbeiter) является именно рабочим, потому что он связан volens nolens с аппаратом технического производства. Статус рабочего не
зависит ни от скромного экономического положения ни от производства, но от этой связи, без учета
получаемой заработной платы. Эта связь несет обезличенность. Рабочий это тот,
кто утратил внутреннюю прибыль, которую он связывал со своей деятельностью,
прибыль, которая не допускала его способности к обмену. Проблема отчуждения
порождена не экономикой, как думал Маркс, но техникой. Общее развитие
автоматизма обесценивает любой труд, который ранее мог носить внутренний и
стихийный характер для трудящегося, что с неизбежностью благоприятствует
процессу разрушения природы, процессу «пожирания» (Verzehr) материи (ресурсов, предлагаемых Матерью-Природой, щедрой и
расточительной donatrix).
Из-за этого отчуждения технического порядка
рабочий оказывается, погружен в мир эксплуатации, где нуждается в
защите. Чтобы извлекать выгоды из видимости защиты, следует создавать
организации – синдикаты – но при этом допускают ошибку, потому что эти
организации также связаны с техническим
аппаратом. Осуществляющая организация не освобождает, но сковывает.
Рабочий защищает себя против отчуждения и «превращения в деталь», но
парадоксальным образом принимает систему тотальной автоматизации. Маркс, Энгельс и первые социалисты ощущали
экономическое и политическое отчуждение, но оказались слепы в отношении технического отчуждения, неспособные понять
разрушительную силу машины. В реальности марксистская диалектика превратилась в
бесплодный механизм на службе у машинного социализма. Социалист остается в
рамках той же логики, которая управляет тотальной автоматизацией под эгидой
капитализма. Но самое худшее, что его триумф не только не положит конец (за
исключением случая отказа от марксизма) автоматистскому отчуждению, но будет
лишь одним из факторов процесса ускорения, упрощения и технического роста.
Создание организации порождает тотальную мобилизацию, делающую все вещи
подвижными и превращающую все места в мастерские и лаборатории, наполненные
непрерывным гудением и возбуждением. Всякое социальное пространство, склонное
принять эту тотальную мобилизацию, благоприятствует, хочет оно того или нет,
репрессиям, это дверь, открытая для концентрационных лагерей, агломераций,
массовых депортаций и коллективных убийств. Это царство хладнокровного
правителя, зловещей фигуры, могущей являться под тысячью масок. Техника никогда
не производит гармонию, машина это не богиня, распределяющая блага. Напротив,
она выхолащивает имеющиеся природные основы и организует планомерное разграбление Wildnis. Машина это пожиратель-антропофаг, её следует непрерывно
подпитывать и, поскольку она забирает больше, чем дает, в один прекрасный день
она покончит со всеми богатствами Земли. Колоссальные первозданные природные
силы подавляются грандиозной машинерией и удерживаются как пленники ей и в ней,
что ведёт лишь к разрушительным катастрофам и к необходимости постоянно
прикладывать усилия, чтобы выжить: такова другая грань тотальной мобилизации.
Массы в добровольном порядке включаются
в этот процесс тотальной автоматизации, лишая одновременно способности к
сопротивлению одиноких изолированных индивидов. Массы поддаются вибрирующему
движению автоматизации до такой степени, что в случае аварии или мгновенной
остановки линейного движения к автоматизации жизнь начинает казаться им
невыносимой.
Также и война в будущем будет полностью
механизирована. Мощь средств разрушения возрастет до крайнего предела.
Привлекательная сила униформы, мобилизирующее значение символов, слава исчезнут
на фоне совершенства техники. Войну смогут вынести только невероятно закаленные
солдаты, обладающие неизбывной отвагой, только люди, способные вырвать жалость
из своих сердец.
Полная изменчивость, кладущая начало
тотальной автоматизации, восстает против всего того, что можно обозначить прочным и устойчивым, а в конкретной форме против
собственности (Eigentum). Фридрих
Георг Юнгер, размышляя над этим утверждением, определяет собственность
оригинальным и своеобразным образом. Экзистенция машин основана
исключительно на идее времени, а экзистенция собственности связана с идеей
пространства. Собственность подразумевает существование ограничений,
определений, заборов и стен, в итоге, «закрытых пространств». Устранение этих
ограничений является аргументом в пользу
технического коллективизма. Собственность выступает синонимом ограниченного и замкнутого
действия, помещенного в рамки определенного и точного пространства. Чтобы иметь
возможность направленно развиваться, автоматизация требует сбить засовы с
собственности, устранить это препятствие для установления её всюду присутствующих
средств контроля и связи. Человечество, лишенное всякой формы собственности, не
может избежать тотальной взаимосвязи. Социализм, отрицая собственность и
отвергая мир «замкнутых зон», как раз благоприятствует возникновению абсолютной
взаимосвязи, являющейся синонимом абсолютной манипуляции. Отсюда следует, что
владелец машин не является собственником. Механицистский капитализм размывает
сословие собственников, которому присущи твердость и
устойчивость, в пользу всерастворяющего динамизма. Независимость личности
становится невозможной благодаря действиям и образу мышления, свойственным
техническим инструментализму и органицизму.
В перерывах между этими резко
критическими размышлениями об автоматизации и технизации, доведенных до
крайности в современную эпоху, Фридрих Георг Юнгер обращается к великим
представителям европейской философской традиции. Декарт является родоначальником идеализма, устанавливающему
непреодолимую пропасть между телом и духом, вычеркивая «систему психических
влияний», которая соединяла и то и
другое, чтобы в конце концов заменить ее точечным
божественным вмешательством, что превращает Бога в простого демиурга-часовщика.
Res extensa Декарта в совокупности мертвых вещей, объяснимой как
совокупность механизмов, в работу которых человек, инструмент бога-часовщика,
может вмешаться в любой момент совершенно безнаказанным образом. Res cogitans устанавливается как полная владычица механических
процессов, управляющих вселенной.
Человек может стать богом: великим часовщиком, могущим манипулировать всеми
вещами по своему вкусу и усмотрению, не высказывая ни внимания, ни уважения.
Картезианство дало сигнал началу доведенной до крайности техницистской
эксплуатации Земли.
Commentaires
Enregistrer un commentaire